19 декабря 2009 года исполнилось бы 69 лет Алексею Ивановичу Худякову, доктору юридических наук, профессору, Ученому, Учителю и Человеку, с чьим именем связана целая историческая эпоха становления и развития современного финансового, налогового и страхового права нового независимого государства – Республики Казахстан. В этой связи в канун его дня рождения на память приходят самые добрые, теплые и светлые воспоминания о годах нашего знакомства и общения с ним.

Алексей Иванович относится к той плеяде ученых-правоведов, которые в юридическом мире идентифицируются одной только своей фамилией, без должностей, без званий и регалий. На мой взгляд, это наивысшая оценка профессиональной деятельности, какая только может существовать для человека, когда уже не звания красят человека, а человек – звания, поднимая их престиж на качественно новый уровень. Но цена такого достижения – блестящие умственные способности, постоянная принципиальная жизненная позиция и упорный и изнурительный труд этого человека длиною в целую жизнь.

Описать все заслуги и достижения Алексея Ивановича – это значит перечислить все его общественные и практические дела, научные труды и человеческие поступки. История уже увековечила Алексея Ивановича Худякова в своих нестираемых мемуарах. Достаточно только обратиться к ним в памяти друзей, коллег, учеников, детей и в его собственных мыслях, запечатленных в его многочисленных научных трудах.

Мне бы хотелось рассказать об Алексее Ивановиче как о человеке, ученом и учителе, которого знал лично и с которым мы были близко знакомы в течение последних 18 лет.

18 лет – срок по своей продолжительности незначительный при современном ритме жизни и на фоне полувековых и более длительных отношений Худякова со своей семьей, друзьями и коллегами. Но для меня это очень значимое в моей жизни время, в течение которого под постоянным научным покровительством и влиянием этого человека и ученого состоялось мое творческое совершеннолетие.

В судьбе каждого человека есть кумиры, идеалы и просто учителя, которые оказывают влияние на его становление и развитие. В одних случаях мы стремимся быть похожими на наших кумиров, в других – наши учителя направляют нас к правильной цели, задают те самые ориентиры, к которым мы впоследствии стремимся. Настоящих Учителей с большой буквы у каждого человека не так уж и много. Алексей Иванович был моим Учителем, причем позитивным Учителем, который искренне и по-доброму принимал самое непосредственное и активное участие в моей научной и юридической судьбе. Благодаря этому человеку я не только сделал свой профессиональный и научный выбор на заре своей самостоятельной, взрослой жизни, но и «научился» науке.

В моей жизни были ключевые эпизоды, когда Алексей Иванович своей мудростью, добротой, человеческим участием и жизненной позицией не только восстанавливал меня из пепла, доставал из недр самоуничижения, но и придавал сил и уверенности в себе и в необходимости дальнейшей работы над собой и над предметом своих исследований.

Первое наше знакомство состоялось на первой лекции по финансовому праву в уже далеком для нас сейчас 1991 году. Следует отметить, что первое впечатление об этом человеке как об ученом сложилось сразу же после его появления в аудитории по его внешнему виду и академичному стилю общения. Сухощавый, среднего роста, в больших очках в роговой оправе, с серьезным и сосредоточенным выражением лица, Алексей Иванович своим обликом и поведением внушал уверенность и спокойствие. В общении с ним никогда не было никакой суеты, все всегда было степенно и благородно, но очень просто. Его тихий, приглушенный хриплый голос заядлого курильщика на фоне внешней невозмутимости в жестах и мимике заставлял окружающих людей обратить на него внимание и прислушаться к тому, что он говорит. А его интригующее повествование, размеренность и степенность в рассуждениях не позволяли его слушателям переключать с него свое внимание на посторонние вещи. Он умел смаковать (иного слова и не подберешь) интересные темы и извлеченную им в ходе своих рассуждений изюминку в разрешении существующих проблем.

Поэтому на лекциях Худякова в аудитории среди студентов всегда царили тишина и спокойствие. Человек так увлеченно рассказывал о предмете своего преподавания, что невольно заражал своих слушателей неподдельным интересом к тому, о чем повествовалось. Тем более что повествование шло о финансах, об их тогда материальной для нас части – деньгах во всех их формах существования, выражения и проявления. Если вспомнить, что на 1991 год приходится историческая веха гиперинфляции и последующего крушения экономики, августовского путча и крушения СССР, создания на базе его финансовой системы новых суверенных государств, то станет понятно, что тогда для каждого из нас значил вопрос выжить материально. Запомнилось и первое его назидание нам, студентам, начинавшим тогда только слушать курс финансового права: «Никогда не играйте в азартные игры с государством!».

Те, кого тема финансового права тогда не трогала, предпочитали из уважения к Алексею Ивановичу не мешать ему. Следует отметить, что при внешней видимости своей строгости Алексей Иванович был либералом и демократом и доброй души человеком. Он никогда не устраивал репрессий среди студентов за формальные оплошности (непосещение лекций или семинаров). Если человек знал его предмет, не важно, с чьих слов и из каких источников, он всегда по достоинству оценивал эти знания на экзамене. Для него важен был формат уважительного общения студента и преподавателя и результат обучения в виде полученных знаний и умения ими оперировать в своей деятельности. Но при этом он умел заставить уважать труд других преподавателей, которые вели семинары, прислушиваясь к их мнению о студентах и веря им в их оценках наших знаний. Поэтому попустительства не было и на семинарах.

Вместе с тем в свете энциклопедических знаний Алексея Ивановича никто не чувствовал себя ущербным, поскольку как настоящий Учитель Худяков всегда поощрял в студентах инициативу и стремление самостоятельно мыслить, писать и говорить. При этом студент даже не замечал, как становился соучастником рассуждений Худякова и его соавтором, а впоследствии и носителем и продолжателем его идей в самостоятельном научном творчестве. Худяков умел рассуждать вслух коллективно так, что ход его рассуждений становился достоянием всех вовлеченных в это собеседников. Периодически он, как будто спускаясь с высоты своих мыслей, откуда-то из облаков, пристально вглядывался в кого-нибудь из нас, попытавшегося что-то созвучно сказать ему вслед, немногосложно переспрашивал, задумывался над смыслом услышанного и тут же улетал в новые рассуждения про себя, одновременно щурясь и затягиваясь сигаретой. Когда он говорил о чем-нибудь шутливо, его глаза улыбались, а сам Алексей Иванович по-интеллигентному тихо, но заразительно посмеивался над сказанным.

Как сейчас помню, моя первая научно-популярная статья на 4 страницах машинописного текста, вышедшая на первой полосе издававшегося в то время ежедневного республиканского общественно-политического издания «Советы Казахстана» 8 мая 1992 года под многозначительным названием «Одна казна и два бюджета», была по своей теме и содержанию полностью предопределена многочасовыми беседами с Алексеем Ивановичем с глазу на глаз на кафедре административного и финансового права КазГУ.

Трудно передать, какой восторг я испытывал от первого самостоятельного творчества и публикации его результата по самому важному для нас тогда вопросу недопустимости вяло ползущей «суверенизации» денежных фондов государства под модным тогда центробежным влиянием министерств. Как мы тогда встали горой против растаскивания государственного бюджета и налогов из-под контроля законодательной власти по норам министерских централизованных целевых фондов (дорожного, занятости и прочих). Единый универсальный централизованный денежный фонд государства – государственный бюджет – мы тогда сохранили. И мне тогда было приятно осознавать, что и я своим посильным вкладом принял участие в этом благородном деле. Хотя только потом ко мне пришло осознание, каких трудов и усилий стоило самому Алексею Ивановичу, как единственному на тот момент ученому финансисту-правоведу в Казахстане, в рамках законопроектных рабочих групп доказывать премьер-министру, министрам и депутатам опасность такой тенденции растаскивания бюджета по частям в виде самостоятельных целевых фондов. И моя статья была только малой толикой, которую никто, наверное, и не заметил в этом урагане бушующих страстей по такой проблеме общегосударственной важности (хотя заметили, но об этом чуть позже…).

Как умело тогда Алексей Иванович сумел создать для меня микросреду моего участия в общем деле, включить меня в общий процесс, заставить самостоятельно думать и писать, научиться проникать в суть вещей, докапываться до истины, взять на себя смелость опубликовать написанное, а самое главное, заразить своей любовью к финансовому праву, сделать своим последователем и уже учеником навсегда. С тех пор мы часто и много общались на разные проблемы финансово-правовой тематики. И именно с тех пор Алексей Иванович стал моим бессменным научным руководителем и наставником по всем работам. И самое главное, именно с тех пор я стал считать его для себя своим Учителем, который научил меня как юриста-налоговеда профессионально мыслить и писать. А он стал считать меня своим учеником и вовлекать во все свои ученые и общественные дела по мере моих сил и возможностей.

Следует отметить, что к тому же времени относится и принятие Алексеем Ивановичем меня под свой протекторат. Как говорится, молодо-зелено: публиковаться в первый раз в республиканской газете, печатном органе законодательного тогда органа государства – Верховного Совета РК, на первой ее полосе под подписью студента 3-го курса юрфака КазГУ было не солидно. И я решил воспользоваться своим официальным по приказу статусом внештатного сотрудника Института государства и права Академии наук Казахстана и подписался именно таким образом. На следующий же рабочий день после выхода газеты мне позвонил журналист из газеты и сообщил о том, что моей персоной и публикацией интересуются из Института государства и права, возглавляемого тогда М.К. Сулейменовым.

Журналист пожелал успешного разрешения возникшего недоразумения, а я не знал, что делать в такой ситуации, потому что действительно являлся внештатным сотрудником института в составе созданной творческой студенческой группы, но меня никто не уполномочивал проводить исследования по финансово-правовой тематике, а тем более публиковать их в таком издании от имени института без ведома его руководства. К кому мне было обратиться перед угрозой надвигающегося конфликта, грозящего поставить крест на всей моей научной карьере? Только к Алексею Ивановичу. Я ему с горестью поведал обо всем. Он внимательно выслушал меня и вместо осуждения и порицания по-отечески просто сказал: «Не переживай, все будет нормально. Ты же написал правду и сделал это грамотно». Тогда я еще не знал, что Алексея Ивановича и Майдана Кунтуаровича связывала дружба с детства. Я также не знал, что предпринял Алексей Иванович для решения моей проблемы, но знаю точно, что что-то с его стороны в мое оправдание было сделано им лично, потому что никаких репрессий в отношении меня не последовало, а к этой теме Алексей Иванович больше уже никогда не возвращался. Это тоже была особенная черта его характера – не ставить себе в заслугу сделанные им добрые дела и не просить за это что-то взамен. Все, что он делал от души для своих, он делал искренно и бескорыстно. В этом проявлялась его забота о близких, судьба которых ему была небезразлична. Он мог умело, но ненавязчиво направлять наши мысли и действия в нужное русло, на многие годы вперед определяя нашу судьбу. При этом мы всегда все делали самостоятельно и осознанно. Худяков никогда никого не неволил своим авторитетом или собственным особым мнением.

Помнится также, после написания мною и прочтения им моей кандидатской диссертации он скромно, но емко похвалил меня одним только словом: «Молодец!». Потом добавил, что многие вещи нуждаются в доосмыслении, в стыковке с существующими концепциями, влияют на переосмысление базовых понятий теории права в целом. Но ничего переделывать сам или заставлять переделывать меня в моей диссертации не стал. На этот счет у него тоже было всегда устойчивое мнение, озвучиваемое им впоследствии неоднократно: «Ученого учить – только делу вредить». А после критики моей работы, прозвучавшей из уст одного из предполагаемых официальных оппонентов и повергшей меня в состояние уныния, отчаяния и разочарования собой и своей работой, он опять-таки немногословно, но по-отечески внушительно поднял мою самооценку до уровня адекватной и вывел на защиту. Следует отметить, что моя защита в 1998 году проходила в Алматы уже в канун его переезда в Санкт-Петербург по достаточно не простым для него семейным обстоятельствам, но при этом он заверил меня, что не оставит одного. Свое обещание он сдержал. Худяков присутствовал на моей защите и выступил на ней с ярким эмоциональным отзывом научного руководителя. После этого он уехал, но, по его же признанию, его душа осталась здесь.

С переездом Худякова наши отношения не прекратились. Именно на расстоянии и во времени проверяется их прочность и искренность. И именно на расстоянии понимаешь важность духовной близости с человеком. Если она есть, то расстояние и время не помеха. Алексей Иванович всегда был душой всех наших последующих начинаний, негласно и незримо присутствуя в наших делах как Учитель и идейный вдохновитель. Он сумел заложить в нас весь тот идейный и ценностный арсенал, которым обладал сам и который мы уже со своим потенциалом впоследствии только раскрывали и обогащали. В один момент мы почувствовали, что между нами установилась преемственность поколений. В этой связи я могу по праву называть себя его учеником и одним из его научных наследников.

Я благодарен судьбе за то, что она свела нас с Худяковым вместе в одно время в одном месте и на многие годы объединила в одном общем устремлении. Я благодарен лично Худякову Алексею Ивановичу за то, что как Учитель, Ученый и Человек он оказал существенное и определяющее влияние на мою судьбу и дальнейший жизненный путь. Мы никогда не говорили и не писали друг другу каких-либо особых теплых слов о наших отношениях. Алексей Иванович (как, впрочем, и я сам) был очень скуп на такие слова. Хотя, как я уже говорил, в трудную минуту он умел поддержать, по-мужски, по-отечески, всегда сам при этом кипятясь и волнуясь за меня. Но чувства взаимного уважения, добра, человеческого участия всегда присутствовали в наших отношениях, во всех наших встречах, разговорах, во всех наших делах, которые мы вели вместе.

Жаль только, что так много еще осталось невысказанного ему, неуслышанного от него и несделанного совместно с ним. Поэтому всякий раз, когда вспоминаешь об Алексее Ивановиче в прошедшем времени, возникает чувство невосполнимой утраты.

Ученик А.И. Худякова

Е.В. Порохов

Опубликовано в журнале «Налоги и финансы» 11(24). Ноябрь, 2009